Эпилог

Так ты, поэт, в годину страха
И колебания земли
Носись душой превыше праха
И ликам ангельским внемли,
И приноси дрожащим людям
Молитвы с горней вышины, -
Да сердцем примем их и будем
Мы нашей верой спасены.
«Землетрясенье». 1844

Летом 1843 года Языков возвращается из-за границы в Москву. Оставались три недолгих года жизни. Кажется, судьба послала поэту все виды испытаний: раннюю смерть любимой женщины, гибель на дуэли друга-поэта, вынужденное участие в ожесточенной литературной борьбе, мучительные недуги... И какова же была сила духа поэта, творчество которого в последние годы ознаменовалось и новыми художественными поисками (поэма «Липы»), и такими общепризнанными шедеврами, как «Землетрясенье» (1844), «Стихи на объявление памятника историографу Н. М. Карамзину» (1845), «Сампсон» (1846)! О сыгравшем же роковую роль в судьбе творческого наследия Языкова стихотворении «К ненашим» (1844) Гоголь писал: «Они еще лучше самого „Землетрясенья" и сильней всего, что у нас было написано доселе на Руси».

И жизнь, и борьба поэта подходили к концу.

М. Н. Погодин в «Воспоминаниях о Н. М. Языкове» рассказывал: «В половине декабря 1846 года к постоянной болезни поэта присоединилась горячка. Первые признаки казались всем ничтожными, но Языков был уверен, что умрет. Горячка усилилась, он часто впадал в беспамятство и на тринадцатый день скончался. Пришед однажды в себя, дня за два до смерти, заказал он повару обед ко дню своих похорон, назначил сам все блюда и вина, приказал пригласить всех своих друзей и знакомых».

С, П. Шевырёв так дополняет эти воспоминания:

«На одре смертном он пел и читал стихи. Ему грезилось любимое занятие жизни.

Когда кончились страдания жизни и предстало лицо Языкова во всем величавом спокойствии смерти, тогда обозначились настоящие черты, которые искажала болезнь. Выпрямилось высокое чело... Мысль, что эти уста, в которых создался полнозвучный его стих, смежились на веки безмолвием, тяжело-грустна была не только для ближних его, но и для всех, кто любил русское слово, поэзию и дорожит славою Отечества».

Узнав о смерти Языкова, Гоголь писал Шевыреву из Неаполя (11 февраля 1847 г.):

«Итак, эта небесная, безоблачная душа уже на небесах! Из всех моих друзей у него больше других было тех некоторых особенностей, какие были и в моей природе, которых он не обнаружил, однако, ни в сочинениях своих, ни даже в беседах с другими и которые были причиной, что между нами было тесное дружество. Наши мысли и вкусы были почти сходны. Но разум и чистота младенчества, каких у меня не было, светились в одно и то же время в его словах. Как он был добр ко мне и как любил меня!»

Похоронили Языкова в Москве, на кладбище Даниловского монастыря. Рядом с ним похоронен и Н. В. Гоголь. Рядом находятся их могилы и сейчас - уже на Новодевичьем кладбище.

Но у истинного поэта нет смерти, а есть бессмертие.

Он ждет себе славы - за далью веков...

И взоры сверкают надеждой веселой!

<Вернуться к содержанию>